- Вы выступили с предложением о создании нового министерства защиты прав человека. С чем оно связано, какая в этом потребность?
- Прежде всего, необходимостью учреждения независимого института внутри самого Белого Дома, который бы сосредоточил свою деятельность на вопросах защиты прав граждан. Оно должно стать мостом, связывающим граждан, гражданские организации с властью.
Министерство должно обладать иммунитетом от влияния рецидивов клановой системы, власти, родовых и других «родимых пятен» кыргызской специфики. Существующие механизмы защиты прав человека оказываются неэффективными, ситуация в этой области с каждым днем ухудшается из-за отсутствия системной работы.
Например, в Оше, Джалал-Абаде и Базар-Коргоне до сегодняшнего дня не разрешены многие спорные вопросы, связанные с правами человека. О работе судов, правоохранительных органов, думаю, не стоит и повторяться, мягко говоря, они продолжают работать по старинке, в привычном формате.
- Разве, защита прав человека не прерогатива судебной власти? Пусть формально, но они у нас есть. Ваше предложение не приведет к подмене властных функций?
- Я исхожу из реального положения вещей: сегодня права человека остаются незащищенными. Это факт. Но с этим надо что-то делать, а не уповать на то, что «у нас есть суды». Власти пока еще не совсем осознали свое призвание, что они нанятые народом служащие, призванные выполнять волю людей. Отсюда и часто навязываемые «сверху» решения для «низов», конфликты, протесты в обществе.
У нас единственным гарантом Конституции является президент страны, избираемый всенародным голосованием. Поэтому, министерство защиты прав человека должно находиться в подчинении президента. На него не должно оказываться партийное или еще какое-то другое влияние.
- В таком случае, что остается делать тому же Омбудсмену, многочисленным правозащитным организациям?
- У Института Омбудсмена другой формат функций. Он – конституционный орган. Однако же, результаты работы, как показывает практика, остаются далекими от ожидаемого: сколько фактов нарушения прав человека не получили адекватной правовой оценки, хотя и были отчеты, доклады, выступления.
Мы далеки от того, чтобы критиковать его работу, но этот институт не смог выполнить свою главную миссию. Там работают все те же люди, знакомые, институт оказался слабым механизмом в борьбе с клановой семейной системой. Мы думаем, что новое правительство и парламент поддержат идею реформирования этого института.
В то же время, многие неправительственные организации сегодня оказались пораженными вирусами политической коррупции. Когда вдумчиво проанализировали их работу, оказалось, что, как правило, они отстаивают интересы политических сил, партий, движений.
Поэтому, нам нужны независимые личности, не связанные ни с одной политической группой или группировкой, но способные и готовые отстаивать фундаментальные права человека. Эту работу нужно систематизировать, что мы и предлагаем.
- Где гарантия, что министерство и Институт Омбудсмена не станут дублировать работу друг друга?
- Нет, у них будут разные функции. У Омбудсмена узкое направление работы. Министерство должно обладать реальными рычагами для решения проблем, касающихся прав человека в самых различных сферах жизни. Например, сегодня полно проблем в освоении природных богатств, разработке Кумтора, есть региональные проблемы. Но проблемы поднимаются и остаются не решенными. А должно быть иначе: созданы комиссии, проведены экспертизы, и приняты конкретные решения. Мы все время оставляем проблемы без решения, к чему это в конечном счете может привести – нет необходимости.
- Вопрос может застрять на финансовых возможностях.
- Не требуются ресурсы. Возможно, штат будет всего из 2-3 человек, министр, помощники, но и на них можно найти гранты.
- Вы говорите, что оно должно подчиняться президенту. Президент осведомлен об этом предложении?
- Президент хорошо принял предложение. Кстати, президент всегда открыт для таких идей, исходящих от гражданского сектора.
- Прежде всего, необходимостью учреждения независимого института внутри самого Белого Дома, который бы сосредоточил свою деятельность на вопросах защиты прав граждан. Оно должно стать мостом, связывающим граждан, гражданские организации с властью.
Министерство должно обладать иммунитетом от влияния рецидивов клановой системы, власти, родовых и других «родимых пятен» кыргызской специфики. Существующие механизмы защиты прав человека оказываются неэффективными, ситуация в этой области с каждым днем ухудшается из-за отсутствия системной работы.
Например, в Оше, Джалал-Абаде и Базар-Коргоне до сегодняшнего дня не разрешены многие спорные вопросы, связанные с правами человека. О работе судов, правоохранительных органов, думаю, не стоит и повторяться, мягко говоря, они продолжают работать по старинке, в привычном формате.
- Разве, защита прав человека не прерогатива судебной власти? Пусть формально, но они у нас есть. Ваше предложение не приведет к подмене властных функций?
- Я исхожу из реального положения вещей: сегодня права человека остаются незащищенными. Это факт. Но с этим надо что-то делать, а не уповать на то, что «у нас есть суды». Власти пока еще не совсем осознали свое призвание, что они нанятые народом служащие, призванные выполнять волю людей. Отсюда и часто навязываемые «сверху» решения для «низов», конфликты, протесты в обществе.
У нас единственным гарантом Конституции является президент страны, избираемый всенародным голосованием. Поэтому, министерство защиты прав человека должно находиться в подчинении президента. На него не должно оказываться партийное или еще какое-то другое влияние.
- В таком случае, что остается делать тому же Омбудсмену, многочисленным правозащитным организациям?
- У Института Омбудсмена другой формат функций. Он – конституционный орган. Однако же, результаты работы, как показывает практика, остаются далекими от ожидаемого: сколько фактов нарушения прав человека не получили адекватной правовой оценки, хотя и были отчеты, доклады, выступления.
Мы далеки от того, чтобы критиковать его работу, но этот институт не смог выполнить свою главную миссию. Там работают все те же люди, знакомые, институт оказался слабым механизмом в борьбе с клановой семейной системой. Мы думаем, что новое правительство и парламент поддержат идею реформирования этого института.
В то же время, многие неправительственные организации сегодня оказались пораженными вирусами политической коррупции. Когда вдумчиво проанализировали их работу, оказалось, что, как правило, они отстаивают интересы политических сил, партий, движений.
Поэтому, нам нужны независимые личности, не связанные ни с одной политической группой или группировкой, но способные и готовые отстаивать фундаментальные права человека. Эту работу нужно систематизировать, что мы и предлагаем.
- Где гарантия, что министерство и Институт Омбудсмена не станут дублировать работу друг друга?
- Нет, у них будут разные функции. У Омбудсмена узкое направление работы. Министерство должно обладать реальными рычагами для решения проблем, касающихся прав человека в самых различных сферах жизни. Например, сегодня полно проблем в освоении природных богатств, разработке Кумтора, есть региональные проблемы. Но проблемы поднимаются и остаются не решенными. А должно быть иначе: созданы комиссии, проведены экспертизы, и приняты конкретные решения. Мы все время оставляем проблемы без решения, к чему это в конечном счете может привести – нет необходимости.
- Вопрос может застрять на финансовых возможностях.
- Не требуются ресурсы. Возможно, штат будет всего из 2-3 человек, министр, помощники, но и на них можно найти гранты.
- Вы говорите, что оно должно подчиняться президенту. Президент осведомлен об этом предложении?
- Президент хорошо принял предложение. Кстати, президент всегда открыт для таких идей, исходящих от гражданского сектора.